Автор: научный сотрудник Лыткин Дмитрий Сергеевич
В нашей стране 30 октября тысячи семей вспоминают своих родственников, пострадавших от политических репрессий. Страшно осознавать, что в той или иной степени они коснулись значительной части населения СССР. По некоторым подсчетам, документально известно о 4 750 000 арестованных по политическим обвинениям за период с 25 октября 1917-го по март 1953 года. Откуда вдруг в нашей стране появилось такое количество врагов, и кто они были? Попробуем разобраться на примере одного из жителей г. Соликамска — Дмитрия Канашина.
Канашин Д. Ф.
Дмитрий Федорович родился в мещанской семье г. Соликамска 15/28 мая 1883г. Родители его работали на солеваренных заводах — сначала на Троицком, потом на Усть-Усольском. Отец, Федор Якимович, был унимальщиком, а мать, Таисия Алексеевна — соленоской. Дмитрий рос, окончил два класса начальной школы, женился в 1909 году, пошли дети, в общем, семья росла. Каких-либо богатств у Дмитрия Федоровича не было, даже профессии или специальности он не получил. Для советской власти вполне подходящий человек, но угораздило его устроиться на службу в соликамскую тюрьму. Сначала он был простым надзирателем, с 1912 по 1913 год стал занимать должность коменданта тюрьмы. Ни он, и никто из его семьи не знал тогда, что этот факт испортит ему всю жизнь. Шли годы, в 1917-м за февральской революцией произошел октябрьский переворот, потом в городе установилась советская власть. Не известно точно, когда Дмитрий Канашин ушел со службы из тюрьмы. Возможно, он был уволен после установления советской власти, но с приходом войск адмирала Колчака он вновь работает в соликамской тюрьме.
Надо отметить, что в хранящихся в соликамском краеведческом музее воспоминаниях красногвардейцев и красных партизан нет никаких упоминаний о жестоком обращении и издевательствах над коммунистами со стороны Д.Ф. Канашина. Среди так называемых «палачей колчаковского режима» его имя тоже не фигурирует. В воспоминаниях его упоминают как нейтральное должностное лицо, служащего тюрьмы. К примеру, читая воспоминания М.М. Новиковой, дочери расстрелянного красногвардейца, не создается впечатления о «жестоком стражнике» Канашине. После ареста отца она приходила к нему в тюрьму и общалась с ее служащими, в том числе и с Д.Ф. Канашиным. Спустя годы она вспоминала об этом так: «Дмитрий Канашин работал ключником в тюрьме, отца моего хорошо знал. Он спросил меня, к кому я пришла. Я ответила, что к отцу, Иртегову Михаилу Егоровичу. — Приди завтра, сегодня никого не пускают. Принеси ему хлеба, они хотят есть». На следующий день встреча дочери и отца состоялась: «Я пошла к Канашину и попросила его о встрече с отцом. Он меня пропустил в коридор, куда вышел отец, весь худой и бледный. Я достала хлеб и молоко…». Так же нет свидетельств об участии Дмитрия Федоровича в гражданской войне на какой-либо из сторон. Очевидно одно: если Дмитрий Федорович действительно был в чем-то виновен, то «красный террор» коснулся бы его сразу после восстановления советской власти. При этом наказание было бы гораздо жестче, чем просто лишение его избирательного права в 1925г. и 1930г. как «бывшего старшего надзирателя тюрьмы». Канашин жил с семьей в городе, имел свой дом, в 1923 году у него родился шестой ребенок — сын Борис. В 1925 году Дмитрий Федорович работал служащим на соликамском сользаводе, а в 1934 году он вышел на пенсию. Тут то все и началось.
Соликамская следственная тюрьма
Справедливости ради, надо сказать, что государство не всегда выступало инициатором репрессивных мер по отношению к тем или иным представителям старой власти. Часто их разоблачали простые люди, земляки, соседи, которые могли бы и промолчать. Но считали нужным разоблачить своего соседа и, причем, гласно – через прессу, во всеуслышание. Канашин остался жив во время гражданской войны, не трогали его и после, до появления в местной газете «За калий» от 15 ноября 1935 года статьи «Разоблаченный враг Канашин» — в ответ на письмо бдительных читателей. Как правило, такие статьи содержали информацию по принятым мерам, и часто все заканчивалось судом. Причем судом пока еще со свидетелями и решение суда бывало справедливым. Были случаи, когда обвинения не доказывались и перед человеком публично извинялись на страницах все той же местной газеты «За калий», но эти случаи были редкостью. Некоторые из обвиняемых подавали в суд на людей, оклеветавших их, таким был и Канашин Дмитрий Федорович.
В вышеупомянутой статье говорится: «…этот враг в 1934 г. устроился на пенсию. Старый партизан тов. И.Ф. Анкушин через газету «За калий» разоблачил окопавшегося тюремщика. Канашин подал на автора заявление в суд с обвинением его в клевете». Судебное заседание состоялось 14 ноября 1935 года, в защиту партизана И.Ф. Анкушина выступили его друзья, тоже партизаны, которые своими свидетельскими показаниями разоблачили «врага» Канашина. По сути, исход судебного заседания был предрешен. Как бы ни защищался Канашин, против бывших партизан-героев он «не тянул». К тому же, среди многих обвинений в истязаниях и издевательствах над заключенными революционерами было и одно, которое могло решить дело уже не в пользу Канашина. Это свидетельские показания партизана А.В. Баталова, который сообщил суду ряд фактов издевательства над политзаключенными и контрреволюционной деятельности бывшего тюремщика.
Баталов рассказал и «о вредительстве по отношению к тов. Ворошилову»: «В 1912 году Канашин нарочно ухудшал и без того невыносимые тюремные условия для тов. Ворошилова, который в то время шел этапом в ссылку в Ныроб». Будь это в 1937 году, за подобное обвинение могли расстрелять, но пока приговоры не такие жестокие. Суд приговорил привлечь Канашина к уголовной ответственности, однако судебное разбирательство было продолжено.
Судья Катаев решил выяснить, каким путем Канашин «устроился на пенсию». Вероятно, поэтому состоялось еще одно заседание суда 19 декабря 1935 года, о чем мы можем узнать из статьи «Тюремщик Канашин осужден» («За калий» от 20.12.1935) : «…нар. суд. под председательством нарсудьи разобрал дело разоблаченного газетой «За калий» царского тюремщика… Канашина Дмитрия Федоровича, обманным путем получившего пенсию. За обман государства Канашин присужден к 5 годам лишения свободы».
Церковь Семеона Верхотурского, 1949 г.
Но на этом история Канашина не закончилась. Тот, кто был осужден советской властью один раз и попал в поле зрения силовых служб, тот, как правило, мог быть наказан еще строже. Неизвестно точно, где отбывал свой срок тюремного заключения Дмитрий Федорович, но в начале февраля 1938 года, т.е. раньше его окончания, он уже был в г. Соликамске. Можно предположить, что 5-летний срок тюремного заключения ему заменили исправительными работами на шахте калийного комбината. В феврале 1938 года Д.Ф. Канашин работал сторожем в музее калийного комбината, который располагался тогда в здании Троицкого собора. Именно в это время – в годы «большого террора» — когда дело поиска и выявления врагов советской власти было поставлено на поток, Канашин вновь попадает в поле зрения силовых органов. Тогда, как и по всей стране, в Соликамске органами НКВД тоже велась работа по выявлению «врагов народа» и даже целых контрреволюционных организаций. Логика была простая — если районное отделение НКВД не выявило на территории своего района ни одной такой организации, то значит, сотрудники этого отделения работают плохо, не справляются с обязанностями, возложенными на них партией и народом. Чтобы не пострадать самим, сотрудники отделов НКВД, как правило, находили такие контрреволюционные организации. В феврале 1938 года в г. Соликамске в приходе Симеоновской кладбищенской церкви была вскрыта контрреволюционная диверсионо-повстанчская организация, ставившая своей целью вооруженное восстание против советской власти. По делу было арестовано 15 человек из числа прихожан Симеоновской церкви. Надо сказать, что на роль участников таких групп идеально подходили люди из бывших, так называемых чуждых элементов советского общества, которые уже пострадали от «карающей руки» советской власти. В этом следственном деле из 15 арестованных 9 человек были ранее раскулачены и высланы на трудпоселение в г. Соликамск, 2 — служители религиозного культа, 3 человека — ранее судимых советской властью и 1 человек — активная церковница, член церковного совета (кладбищенской церкви Симеона Верхотурского).
Здание тюремного замка
Следствие по делу проводилось в ускоренном режиме. Арест участников был проведен 5-6 февраля, уже 7-9 февраля арестованные подают заявления на имя следствия с полным признанием своей вины, 9-10 февраля проводятся допрос обвиняемых под протокол с признательными показаниями. 26 февраля был вынесен приговор всем 15 участникам – высшая мера наказания с конфискацией имущества. В своем заявлении на имя следствия заключенный Канашин писал: «…считая бессмысленным свое запирательство на следствии, я решил откровенно рассказать о том, что я с 1934 г. являлся участником повстанческого подразделения. В повстанческое подразделение я был привлечен в 1934 г. бывшим белым офицером армии Колчака Вожевым Михаилом Ивановичем, который и руководил подразделением». Учитывая темп следствия, скорость, с которой были получены признательные показания от арестованных, в достоверность представленного признания трудно поверить.
В чем же заключалась деятельность Канашина в составе повстанческого подразделения? Из протокола допроса Д.Ф. Канашина от 10 февраля 1938 года: «По заданию Вожева в интересах диверсионно-повстанческой организации мною сделано следующее: 1)Я входил в состав повстанческого подразделения и принимал деятельное участие в подготовке вооруженного восстания для борьбы против существующего строя. Проводил активную повстанческую агитацию. 2) В 1935 г. мною был совершен поджог складов сельхозснаба, в результате с/х машины и запасные части к ним огнем были попорчены, но усилиями пожарных склад был сохранен. 3)В 1936 г. я имел задание совершить поджог материальных складов 1-го калийного комбината, но, вследствие бдительности пожарно-сторожевой охраны комбината, попытка не увенчалась успехом. 4) В 1937 г. мне было поручено поджечь музей калийного комбината с расчетом полного уничтожения всех экспонатов и помещения музея, но совершенный мной поджог был замечен в начале его зарождения и ликвидирован». Получается, где бы Канашин ни работал, там должен был совершать поджоги, но они ничем не увенчались. Похожие показания в протоколах допросов других членов организации, написанные как под копирку, при этом ни у кого из них оружия найдено не было. Возникает вопрос, как же эта повстанческая организация должна была устроить вооруженное восстание против советской власти? В итоге в отношении всех 15 осужденных участников этого дела приговор был приведен в исполнение 10 марта 1938 года. Дмитрия Федоровича Канашина расстреляли вместе с остальными участниками повстанческой группы на специальном полигоне в сосновом бору в 12 км от Свердловска.
Дмитрия Федоровича не стало, но потомки его жили в нашем городе. В материалах следственного дела на момент ареста у него указано 4 детей: дочь Людмила 17 лет, сыновья Николай 20 лет, Борис 15лет, и Виталий, находившийся в рядах РККА в г.Ленинграде. Во всех анкетах им впоследствии приходилось указывать сведения об отце и, наверное, это доставило им немало трудностей и переживаний. К примеру, сын Виталий в 1940 году обращался в горисполком с жалобой на неправильное начисление налога — по категории прочих, а не как с рабочего. Ответ был короткий: «Налог, начисленный ГОРФО на домовладение Дмитрия Канашина, считать правильным на основании Постановления Оргкомитета президиума ВС РСФСР по Пермской области от 16.10.1939 г. за №1615 (Канашин Дмитрий находится в заключении)». Несправедливость заключалась в том, что Д.Ф. Канашина уже не было в живых, а его родные об этом даже не знали. Тем не менее, не смотря на все трудности, дети Канашина выросли и стали достойными гражданами своей страны. Все три сына во время ВОВ ушли на фронт добровольцами. Николай и Борис погибли, а Виталий вернулся с наградами. Сержант Виталий Дмитриевич Канашин будет награжден 12 правительственными наградами, в том числе орденами Красной Звезды, Славы II и III степени, Орденом Отечественной войны I и IIстепени. После войны он продолжили свой труд на благо нашего города.
